Рожденные в Кремоне

Шептались, что Никколо Амати заключил сделку с дьяволом, чтобы заставить свои инструменты петь человеческим голосом. Сплетничали, что Антонио Страдивари на прогулке простукивал заборы и выламывал из них «хорошо звучащие» доски, а самых дорогостоящих смычковых красавиц святотатственно вытачивал из обломков Ноева ковчега.

Немало таких историй знает Кремона, тихий провинци- альный город в Ломбардии, на левом берегу реки По. И если пройтись по ее мощеным улицам, увидеть вывеску в виде скрипки и зайти в мастерскую, то можно познакомиться по- ближе с таким одновременно земным и мистическим ремес- лом, как лютерия (ит. liuteria – искусство изготовления струн- ных музыкальных инструментов).

Название это произошло от «двоюродной прабабушки» скрипки – лютни, кузинами примадонны современного орке- стра можно считать многочисленное семейство виол с вити- еватыми именами (квинтон и пардессю, бастарда и д’амур). А вот «мамой» скрипки признана «наплечная» лира да браччьо, подарившая миру в XVI веке новое дитя струнной эволюции.

«Новорожденная» появилась на свет не в Кремоне, но именно здесь ей были созданы идеальные условия для разви- тия. Старинный род Амати дал ей целую плеяду наставников, постоянно улучшающих ее формальные и содержательные характеристики. Глава мастеровой фамилии Андреа первым определил классический подбор дерева: для нижней деки – клен (такой же, как у весел венецианских гондол), для верхней – ель. Предложенный им тип инструмента остался практиче- ски неизменным, все усовершенствования его последователей касались в основном увеличения силы звука. Однако слава лучшего в этой династии досталась внуку Никколо. Его «вио- лини» были больше, чем у предшественников (grand Amati), с ярко выраженной талией и лаком повышенной эластичности.

Но главный показатель настоящего гения – щедрость его таланта – выразилась в передаче секретов своего ремесла ученикам, которых у синьора Никколо было немало. Антонио Страдивари, например. Человек, по чьим инструментам, как по годовым кольцам дерева, из которого они сделаны, можно узнать как возраст мастера (он изредка указывал на этикет- ках, сколько ему лет), так и его фанатическое трудолюбие. Че- ловек, различающий смену сезонов только по колпаку на сво- ей голове (шерстяному зимой и бумажному – летом), был в то же время безмерно внимательным к малейшим деталям своего дела. В свой золотой период, наступивший после полувека напряженных исканий, он сконструировал непревзойденную до сих пор модель скрипки: удлиненная и с более выгнутыми сводами, с изломами внутри корпуса, она за счет обогащения обертонов обладала неслыханным доселе тембром и диапазо- ном от лирического до драматического. Синьор Антонио це- нил в инструментах симметрию и строгие линии, хотя на за- каз мог проявить и барочную страсть к декору, инкрустируя их перламутром и слоновой костью.

Единственным достойным соперником Страдивари стал выходец из кремонского ремесленного рода в третьем поко- лении – лютайо Джузеппе Гварнери, прозванный дель Джезу (Иисусов) по особенности своего «логотипа», похожего на эм- блему ордена иезуитов. Его творения отличались насыщен- ным мужественным звуком, способным наполнять концерт- ные залы. Недаром одна из самых известных его скрипок – та, которую Паганини завещал родному городу Генуе, прозвана Cannone Guarnerius – «пушка», дословно. По заверениям экс- пертов, детища Страдивари поют партии сопрано, а гварне- риевские инструменты – меццо-сопрано. Или, если перейти к более «вкусным» метафорам, то первые искушают ванилью, тогда как вторые подобны горькому шоколаду.Казалось бы, что такого уникального может скрываться в склеенных между собой деревянных деталях и натянутых по-верх них струн? Теории в этой сфере множатся в геометриче- ской прогрессии – один музыкальный журнал подсчитал, что в мире каждые две недели кто-нибудь «раскрывает» тайны кремонских технологий. Одни изучают форму инструментов, другие – особенности материала, а третьи – алхимию покры- тия.

Основоположник исследований формы скрипки Фе- ликс Савар «услышал», что даже без струн каждая из сорока с лишним ее деталей издает свой собственный звук. Кремон- ские волшебники действительно делали деки каждый в своем индивидуальном стиле, по-особому выпиливали эфы (резо- наторные прорези в виде буквы f) и проектировали рельеф внешних линий. Но у них не было абсолютно одинаковых по форме «клонов» и каждый из инструментов обладал уникаль- ным голосом. Второй разряд гипотез – очень популярный – основан на мифических свойствах древесины знаменитых скрипок. Каких только версий ни высказывали: и о «малом леднико- вом периоде» в Европе как раз с 1550 по 1850 год, который придал деревьям того периода специфические акустические свойства. И о «музыкальной генетике» деревьев, растущих в определенных местах планеты – в тирольских и швейцарских Альпах. И о времени заготовки древесины – в определенную лунную фазу. А также об особой обработке материала: выма- чивании в проточной или морской воде, пропитывании рас- творами минеральных солей, воздействии бурой для защиты от древоточца. Однако все эти знания пока не дали миру но- вой скрипки а-ля Страдивари.

Что касается покрытия – тут фантазия как ученых, так и деятелей искусства не знает предела! В качестве грунта рас- сматривались поочередно отвар цикория, настой из кожуры грецких орехов, льняное масло, плавленый янтарь и прополис. Среди составляющих лака выдвигали на первое место «дра- конову кровь» – красящую смолу, дающую скрипке целую палитру оттенков красного на золотистом фоне. В советском фильме «Визит к Минотавру» Шакуров в роли Страдивари использовал кавказский молочай как искомый ингредиент, а в шедевре Жирара «Красная скрипка» другой лютайо «ин- тенсифицировал» лак кровью скончавшейся при родах жены. Хотя фантазеров может настигнуть и разочарование – вполне вероятно, что итальянские мастера покупали обычный для своего времени мебельный лак, и все их «секреты» заключа- лись в слухе, пальцах и опыте.Однако всему свой срок – в конце XVIII века массовое производство тирольских скрипок положило конец кустар- ной магии кремонцев. К счастью, не навсегда. Во второй по- ловине XX века в город вернулась его мастеровая душа и международная слава. Здесь открывает двери студентам из разных стран школа лютерии, а всем любопытствующим – му- зей Страдивари и коллекция Violini della civica raccolta. Здесь создается консорциум изготовителей струнных инструмен- тов, выдающий особые сертификаты качества на оные.

Бессильные в своих теориях, некоторые исследователи заявляют, что скрипка начинает звучать гениально лишь спу- стя два-три столетия с момента создания. Следовательно, к мастерам сегодняшним слава новых Амати и Гварнери может прийти в веке XXIII, например. Однако такая отдаленность во времени для получения звездного статуса не пугает моего собеседника – лютайо во втором поколении Стефано Кониа. Он называет себя всего лишь одним из 150 ремесленников, трудящихся в Кремоне. Но он лукавит – я-то знаю, что еще в далеком 1968 году он начинает обучение у таких признанных мэтров, как Сгаработто, Буссолотти и Морасси, после чего ос- новывает в центре города свою мастерскую, и уже сам 23 года подряд преподает в школе лютерии.

В лаборатории, хорошо освещенной благодаря большим окнам, нет ни сантиметра праздного места: верстак с форма- ми, столы, заставленные рабочими инструментами, шкафчи- ки, заполненные емкостями со скрипичной «алхимией», кле- новые и еловые распилы на полу, бруски драгоценного эбена, на стенах – скрипки и виолончели как в разобранном, так и в собранном виде, как покрытые лаком, так и без него. Cиньор Стефано убежден, что хороший мастер должен обладать талантами скульптора, художника, резчика, музы- канта, ученого и критика. Но главное – он должен уметь кон- струировать свои инструменты «изнутри», исходя из особен- ностей материала, а не наоборот. Скрипка, являясь сложным акустическим прибором, настраивается еще до натяжения струн. Этот уникальный способ настройки дек невозможен без музыкального слуха, ловкости рук и опыта, приходящего в постоянных упражнениях.

Чтобы сохранить древесину в первозданном виде, деки грунтуются – по словам синьора Стефано, это сходно с баль- замированием древнеегипетских фараонов. Склеиваются детали скрипки только растворяющимся в воде клеем, что облегчает ее разборку при реставрации. А «оживает» ин- струмент, когда его покрывают лаком – точнее, двенадцатью слоями лака, каждый из которых имеет свой срок высыхания (и ласковое итальянское солнце становится соавтором скрип- ки). Сквозь это бронзово-красное, с золотыми бликами ве- ликолепие (фирменный кремонский стиль лака) проступает узорная рельефность естественных слоев дерева, вознося кустарную скрипку в ранг произведения искусства даже без прослушивания ее голоса.

Скрипка «вынашивается» долго, как настоящий ребенок. Мне кажется, что она уже готова, но лютайо вновь и вновь проверяет неуловимые дилетантским ухом нюансы звуча- ния. И вот наконец, после 220 часов ручной работы, «ново- рожденная» получает имя – это могут быть мифологические, исторические или библейские аллюзии (Геркулес, Тиберий, Санта-Катерина), а иногда и отсылки к приватной жизни соз- дателя (Глория – имя супруги, Риккардо и Маттео – любимые внучата). Большинство из них разлетается по свету, но с неко- торыми мастер не может расстаться и пополняет собственную коллекцию.

Внутри скрипки скрыт цилиндрический штифт, имену- емый в русском языке душкой, а в итальянском – более воз- вышенно: душой (ит. – anima). Именно «анима», передающая вибрации крышки днищу, влияет на красоту и полноту звука. И мастер экспериментально находит, где конкретно у его ин- струмента должна располагаться «душа». Хотя синьор Стефа- но предпочитает работать в одиночестве, его сын – Стефано Кониа младший – учится у отца и привносит свою душу в создаваемые инструменты. А мы помним, что зачастую имен- но третье поколение кремонских мастеровых семей прослав- ляет в веках фамилию предков.